"Для меня война - это боль мужчин, их слёзы, кровь, стоны, смерти..."
"В БРЮКАХ ГАЛИФЕ, МУЖСКИХ КАЛЬСОНАХ И БОТИНКАХ НА НЕСКОЛЬКО РАЗМЕРОВ БОЛЬШЕ Я УЕХАЛА НА ВОЙНУ ИЗ РОДНОГО МОРШАНСКА. ЦЕЛЫЙ ЭШЕЛОН МЕДСЕСТЁР И САНИТАРОК - МАЛЕНЬКИХ, ХРУПКИХ, СОВСЕМ ЕЩЁ ЮНЫХ, БУКВАЛЬНО ЗАВЁРНУТЫХ В ОДЕЖДУ С ЧУЖОГО ПЛЕЧА. НАС ВЕЗЛИ СПАСАТЬ РАНЕНЫХ СОЛДАТ".
Уже вечером 22 июня 1941 го.да Нине ФЕДЮКОВОЙ (теперь Смирновой) пришла повестка в военкомат. 19-летняя девушка оказалась в хирургическом передвижном полевом госпитале N 1001 при 16-й армии. Он стал её вторым домом до самой Победы. Говорят, у войны не женское лицо. Но стал бы возможным победный май без вклада тысяч советских женщин, прошедших фронт...
ВСЁ НЕМЕЛО ВНУТРИ
-Нина Яковлевна, как получилось, что уже на второй день вы уехали на фронт?Какой перед вами предстала война?
-Незадолго до начала войны я окончила медицинский техникум в Моршанске. Страшная весть облетела наш город 22 июня. Вечером - вызов, в нём требование на следующий день к девяти утра явиться в военкомат. С собой взять кружку и ложку. Фронту нужны были медики: лечить и ухаживать за ранеными. Пришла я туда, а там толпа: кто по повестке, кто добровольцем.
Мне и другим девушкам выдали мужскую форму, солдатские медальоны и посадили в поезд. Как он мчался! Казалось, вот-вот взлетит. За всю дорогу мы останавливались только два раза: в Сухиничах и станции Занозной Калужской области. Самолёты обстреливали состав на низком бреющем полёте. В окно смотреть боялись: на месте деревень -пепелища с торчащими печными трубами, города - под обломками. Доехали-таки до Вязьмы -конечного пункта, пересели на машины и отправились в лес. Там базировался передвижной госпиталь. До этого я думала, что самое страшное - это летящие на тебя истребители. Но нет. К госпиталю шли раненые. Их было так много! Окровавленные, потные. Кто хромал, кого несли на руках, кто буквально полз. Всю жизнь эта картина стоит перед глазами...
До глубокой ночи мы бинтовали, очищали раны, помогали хирургам. Вечером на дерево прибили шест, повесили на него флаг с красным крестом. Мы хотели показать врагу: здесь госпиталь, пощадите. Но не тут-то было. Утром нас прицельно бомбили, как никогда потом. От разорвавшихся снарядов зачастую гибли сами медсёстры и врачи. Помню, одному хирургу оторвало руку и ногу... Большая потеря. Сколько раненых он мог бы спасти! Ведь оперировали порой сутками, без отдыха.
-Как девушки привыкали к ужасам тех страшных лет?
-Не знаю, думать было некогда. Целыми днями операции, перевязки. Ночью ходишь среди раненых. Они: "Сестричка, дай попить! Дочка, перевяжи, по.правь!" Бывает, тут же в ногах у кого-нибудь сядешь и прикорнёшь. Вроде бы спишь, а сама на.чеку: вдруг кому понадобишься. Раненых привозили и увозили потоками. Спали мы в основном в одежде, потому что нас постоянно бомбили. Как я боялась самолётов! Этот пронзительный нарастающий звук... Всё немело внутри.
Что значит полевой госпиталь? Всё время под открытым небом, в лесу. Палатки, землянки, а то и голая почва. Летом раненые лежали под деревьями или делали себе шалаши. Только пару раз за войну мы останавливались в деревнях, да ещё в Козельске. У нас даже оперировали маршала Константина Рокоссовского. Его ранило под этим городом.
Ночами мы переходили с места на место. Пешком. Техника везла медицинские принадлежности. Бои под Москвой, под Ржевом... Трижды я обмораживала нос: в те годы были суровые зимы. Не передать, как тяжело проходило время. Вплоть до 1943 года - до Курской битвы. После неё наши войска стали активно наступать, и стало спокойнее, что ли. Уже жили в просторных землянках на 100-150 мест, к нам приезжали так называемые санпропускники - можно было по-настоящему помыться, сдать одежду в дезинфекционные камеры. Какая это была радость! Наш госпиталь вместе с фронтом постепенно двигался в западном направлении.
Раненые становились нам родными. Дружба у нас была чистой, искренней, в ней было милосердие. Сколько писем для близких красноармейцев мы написала под их диктовку! Но, знаете, что оказалось самым щемящим? Слёзы мужчин. Молодых и военных постарше. Мы, девчонки, даже отцами их называли. Было к ним трепетное чувство. Свои-то папки на фронте, а кто-то уже и похоронку получил.
Как страшно было видеть их слёзы! Крупные, они стекали по неподвижным лицам. Плакали безмолвно, от боли и пережитого. Все одинаково, никто не кричал. Господи, сколько жалости поднималось в сердце, всю душу выворачивало. Отойдёшь в сторонку, наревёшься. Я, как это вспоминаю, до сих пор будто плачу вместе с ними.
"НИНА, ДОЧКА..."
-Какое самое светлое событие осталось в памяти со времён войны?
-Однажды наш госпиталь стоял в деревне, её названия я не помню. Здесь разместились наши войска. Мы с подругой шли на занятия по политинформации. Вдруг кто-то окликнул: "Нина, Нина!" Решили не останавливаться, чтобы успеть ко времени: опаздывать было нельзя. И тут: "Нина, дочка!" Я узнала голос папы. Он стоял часовым, охранял боевую технику: на улицах было много "Катюш". Нам разрешили провести вместе несколько часов. Такой бесценный подарок сделала мне судьба! Ведь с начала войны я не получала известий об отце. Война в итоге пощадила и меня, и его. Про себя отец всегда говорил: "В рубашке родился. Рядом изо дня в день гибли товарищи, а я опять целёхонек".
-О женщинах, прошедших войну, говорят меньше, чем про мужчин. Но ведь без их вклада не было бы Победы! Не обидно ли вам от этого?
-Я не вижу в этом несправедливости. Нас всё же было меньше. Основной удар Великой Отечественной пришлось взять на себя мужчинам. Сколько их - израненных, изувеченных прошло через госпиталь! Для меня война - это боль мужчин, их слёзы, кровь, гной, стоны, смерти... Невыносимо вспоминать. Недолеченные, они рвались на фронт: "Отпустите, доктор, к товарищам, я должен быть с ними". А ещё, помню, весной просили: "Выпишите меня, сеять пора. В деревнях одни ребятишки да бабы остались. Помочь им нужно, куда там одним справиться! Ведь голодают!" Вот какие они были, наши солдаты. Такое самопожертвование и человечность я встречала только на войне.
ХЛЕБ СЛАЩЕ САХАРА
-Чем вам запомнился День Победы 1945-го?
-Мы лечили солдат, принимавших участие в Кёнигсбергской операции. Наш госпиталь дошёл до нынешнего Калининграда. Там и узнали о Победе. Пели, танцевали, кричали, как одержимые! Но демобилизовали меня только в сентябре 1945 года, мы долечивали наших раненых.
Ещё на войне дала себе установку: если выживу, пока не стану врачом, замуж не выйду. Поступила в Ленинградский медицинский институт на лечебный факультет. Учиться было интересно. Но как мы голодали! Хлеб казался слаще сахара. Но мы не сетовали: всей стране было тяжело в послевоенные годы. Учёбу закончила в 1952 году, после чего уехала в Калининград. Этот полуразрушенный город почему-то манил к себе. Напросилась туда сама. Меня отговаривали: мол, разруха там, крысы размером с кошку. Я никого не слушала, и оказалась права. Когда работала в городе Советске Калининградской области, встретила будущего мужа. Там и дочь родилась.
-Что вы пожелаете людям в преддверии 70-летия Победы?
-Прежде всего - мира. Мира и здоровья. Важнее нет ничего. Сейчас как будто об этом забыли. Что происходит на Украине? Брат идёт на брата. Люди не хотят понимать, что нет лучших наций и худших, что все друг перед другом равны. Нам, ветеранам, очень больно видеть всё это. Я не устаю говорить об этом на Уроках мужества, которые до сих пор веду в школах Московского района Твери. Нельзя, чтобы кошмар войны у нас когда-нибудь повторился. h3> ДОСЬЕ
Нина СМИРНОВА
Родилась в 1921 п в селе Ново-Томниково Тамбовской области. Окончила Ленинградский меди.цинский институт. Больше 30 лет трудилась в тверской санэпидем.станции. Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалями "За боевые заслуги", "За оборону Москвы", "За взятие Кёнигсберга", "За Победу над Германией в Великой Отечест.венной войне". Вдова. Есть дочь и внучка.
"Знали-победим!"