165 лет назад осенью знаменитый французский романист Александр Дюма-отец, путешествуя по России, посетил город Калязин и его окрестности. Отсюда он пароходом отправился вниз по Волге в Астрахань, а оттуда – на Кавказ. Путевые заметки писателя были изданы ещё при его жизни, причём Калязинскому уезду в них посвящены две главы.
По приглашению графа
Дюма приехал в Россию по приглашению графа Григория Кушелева-Безбородко, известного в свете литератора, композитора, шахматиста и мецената. До Калязина он посетил Санкт-Петербург, Валаам, Москву и окрестности, а также Бородинское поле и Троицкий монастырь (Троице-Сергиеву лавру).
Историк Ярослав Леонтьев в книге «Калязинская хрестоматия» отмечает, что путешествие по России было для писателя ярким и необычным. «Он сам, как и его герои, был воплощением оптимизма, олицетворением физического и душевного здоровья. Высокий, несколько полноватый, сильный, добродушный, с яркими глазами, Дюма привлекал к себе внимание окружающих и наслаждался атмосферой всеобщего внимания».
На пути в Калязин писатель остановился в селе Елпатьеве (ныне это Ярославская область), принадлежавшем его давнему другу – камергеру Дмитрию Нарышкину. Его сопровождал слуга камергера, француз Дидье Деланж. «Огромное имение Нарышкина, шестьдесят или восемьдесят тысяч арпанов земли (больше 26 тысяч гектаров. – Ред.), возделано едва ли на четверть: везде нехватка рабочих рук, везде человек не в состоянии справиться с землей, а между тем земля хороша, и всюду, где всходят посевы, урожай прекрасный», – отмечает Дюма. Здесь, на постое, он познакомился с одним из героев своих «Путевых впечатлений» – калязинским полковым врачом, который, как мы увидим далее, сыграет немалую роль в его верхневолжских приключениях.
В зыбучих песках
Вот как описывает Дюма в своих путевых заметках дорогу до Елпатьево: «Я получил возможность увидеть нечто любопытное и прежде мне совершенно неизвестное: дорога была проложена по трясине и состояла из сосновых брёвен, уложенных рядом и скрепленных друг с другом. В ширину она имела футов тридцать». Этот зыбкий настил длиной более версты был лишь началом дорожной истории. Путешественникам, среди которых была и жена Нарышкина – актриса Михайловского театра в Санкт-Петербурге Жени Фалькон – предстояло взобраться на песчаную гору, по которой забыли проложить настил. На ближайшей почтовой станции в карету впрягли дополнительную четвёрку лошадей, при этом Деланж сомневался, не придётся ли искать ещё восемь. Дюма замечает: «Тогда я ещё не видел в Сураме шестидесяти двух волов, впряжённых в карету английского посла в Персии, и потому счёл шестнадцать лошадей чрезмерной роскошью для четырёх человек».
На склоне горы карета застряла по самый кузов, пришлось её разгружать. Дюма, спрыгнувший с подножки, немедленно провалился в зыбучий песок, но спутникам удалось его вытащить. Опасный участок люди преодолели, раскидав подушки из кареты и прыгая по ним, как по островкам в трясине. Восьмёрка лошадей вкатила-таки карету в гору. Встав цепочкой, путники перекидали вещи через зыбучие пески, а двое крепостных Нарышкина перетаскали их в гору. Камергер не хотел платить им за работу, потому что они якобы плохо содержат дорогу: «Будь я князь, я велел бы избить их палками, и ничего другого они от меня не получили бы». Но Дюма настоял, сказав, что если Нарышкин не даст мужикам 4 рубля, то он сам даст им восемь рублей, «и тогда знатным барином буду я, а ты не будешь даже поэтом».
Вольная деревня
Через 35-40 километров экипаж остановился в селе Троица-на-Нерли – это уже территория Калязинского уезда. Село существует и сейчас под именем Нерль, в нём более 700 жителей.
«Это свободная деревня. Каким образом она оказалось свободной? Выкупило ли свою свободу у правительства или у помещика? Сослужило ли какую-нибудь службу, за что получило вольную бесплатно? Не знаю. Ни на один из этих вопросов хозяин трактира, куда я зашёл, не мог дать ответа, – рассказывает писатель. – Судя по внешнему виду, это совсем другая деревня, нежели любая крепостная, какую я когда-либо видел: чище, богаче, счастливее. В особенности же прелестен был маленький трактир с его кухней, выложенной изразцами. Когда я говорю «кухня», то подразумевается всё понемногу: кухня, столовая, гостиная и спальня. В крайнем случае, она могла бы стать и танцевальной залой, поскольку её украшала гигантская шарманка. Хозяин дома не преминул обратить наше внимание на этот шедевр. Пока мы сидели за стопкой его водки, он продемонстрировал нам целый репертуар русских мелодий. А потом, внезапно распознав нашу национальность и, очевидно, желая преподнести нам сюрприз, он сменил валик и перешёл на французский репертуар. Мы хотели засвидетельствовать наше удовлетворение музыкой, заплатив ему вдвое за водку, он же, напротив, утверждал, что мы его гости и потому он не возьмёт ни копейки ни за водку, ни за музыку. Я положил свой рубль обратно в карман, заменив его крепким рукопожатием».
Передохнув несколько часов, продолжили свой путь в Калязин: там причаливал пароход Тверь – Нижний Новгород, на котором Дюма намеревался плыть вниз по Волге.
Грязнее трактира не видел
Тверской городок встретил холодным ясным небом, на котором пышно распустила свой хвост комета Донати, открытая 2 июня 1858 года и в те дни пролетавшая возле Земли. В следующий раз эта небесная странница приблизится к нашей планете примерно в 3811 году. «Никогда, даже на берегах Сицилии, я не видел ночи прекраснее этой», – записал Дюма в своём дневнике.
А вот следующее его впечатление было грустным. «Похоже, что Калязин не является вольным городом; ибо я не видел ничего грязнее того трактира, где нам пришлось менять лошадей. Мы сделали попытку устроиться на некоем подобии антресолей, откуда нам пришлось выдворить добрый десяток ворон. Но через несколько минут ужасающий зуд в ногах вынудил нас пойти поискать другого пристанища».
В сопровождении оркестра, игравшего весёлые мелодии, и под крики «ура!» все офицеры пошли провожать писателя. Видя эту процессию, пассажиры парохода недоумевали: что за вельможа или, может быть, герой сейчас займёт одну из кают? Их изумление ещё больше возросло, когда процессия начала подниматься по трапу. Капитан парохода попытался протестовать, но тут вмешался Дюма. «А ведь действительно, – сказал он смеясь, – почему бы нам не доехать до Углича?» В итоге старший офицер, пытавшийся остановить младших, сдался, все взошли на борт. Один из музыкантов крикнул метрдотелю: «Всё шампанское, которое есть, – на борт!» Оказалось, в наличии было 120 бутылок. «И мы отчалили под звуки труб и хлопанье взлетающих пробок шампанского. Каждый из этих милых безумцев рисковал пятнадцатью днями гауптвахты ради того, чтобы провести со мной лишние четыре или пять часов. Я воспользовался первым же удобным предлогом, чтобы покинуть их ряды и перейти от деятельного состояния к покою», – записал Дюма.
Дружеская пирушка продолжалась до самого Углича. Там все спутники писателя пересели на пароход до Калязина, а Дюма, провожаемый фанфарами уплывавшего оркестра, отправился дальше вниз по Волге.
Волки и мошенники
В заметках Дюма о тверских реалиях XIX века немало интересного. Вот какую историю он рассказывает после охоты: «Здесь множество волков... Волк охотится не только за косулями и зайцами, но и за другой добычей: с наступлением зимы, когда выпадает снег, приходит голод, и волк охотится за охотником. Несколько лет тому назад зима была такой суровой, что, в соответствии с поговоркой «Голод и волка из лесу гонит», волки вышли из лесов и, подступив к деревням, нападали не только на домашний скот, но и на жителей. Перед лицом подобного нашествия правительство приняло решительные меры. Стали устраиваться облавы, и за каждый предъявленный волчий хвост выплачивалась награда в пять рублей. Было предъявлено сто тысяч волчьих хвостов, за которые уплатили пятьсот тысяч рублей, то есть два с половиной миллиона франков. Потом стали разбираться, наводить справки, произвели расследование и обнаружили в Москве фабрику по изготовлению волчьих хвостов. Из одной волчьей шкуры, стоившей десять франков, выделывали от пятнадцати до двадцати хвостов, которые стоили уже триста пятьдесят – четыреста франков; как видим, во сколько бы ни обходилась рабочая сила, прибыль составляла три с половиной тысячи процентов».
Кстати
Александр Дюма путешествовал по России как частное лицо. По указанию шефа Корпуса жандармов, за ним установили слежку. Она была связана с тем, что николаевский режим запретил его роман «Записки учителя фехтования» (1840 г.), в котором главными героями являются декабрист Иннокентий Анненков и его жена Полина Гебль.
