Бежать, чтобы жить. Уже несколько лет Артём Алискеров из Твери устраивает марафоны по всей стране, чтобы привлечь внимание к проблеме донорства костного мозга. Он сам три года лечился от рака крови, прошёл 31 курс химиотерапии, а на 11-й день после выписки поднялся на гору Эльбрус. Сегодня Артём – амбассадор донорства костного мозга в России.
Насколько остро стоит эта проблема и как люди могут спасти других, но боятся, Артём рассказал во Всемирный день донора костного мозга, который отмечается в третью субботу сентября.
Это не страшно
Екатерина Евсеева, «АиФ Тверь»: Артём, насколько востребовано донорство костного мозга в России?
– Ежегодно трансплантация стволовых клеток требуется примерно 5000 россиян, из них 900 – дети. Как правило, это люди с лейкемией, лимфомой и другими, в основном онкологическими, заболеваниями. При этом сейчас в нашей стране в базе данных всего 400 тысяч потенциальных доноров. Типированных, то есть когда определены конкретные варианты генов, только 250 тысяч. Проблема нехватки доноров стоит остро.
Впрочем, за последние два года ситуация изменилась в лучшую сторону. Был создан Федеральный регистр доноров костного мозга, у нас много проектов по всей стране. Мы проводим различные встречи, организуем лекции в вузах. База данных за это время выросла в два раза, а люди начали хотя бы немного разбираться в том, что такое костный мозг. Его часто путают со спинным. Но мы стараемся разрушать стереотипы. Объясняем, что стать донором костного мозга – это не значит позволить врачам исколоть себя шприцами или взять материал из позвоночника. Это та же кровь из вены, только отбирается особым способом. Ничего страшного в этом нет.
– Что всё же значит быть донором костного мозга? Как это происходит?
– Сначала у вас берут 3 мл для типирования. В случае, если вы кому-то подойдёте, вам позвонят. Это может случиться через год, два и даже десять лет. А могут вообще никогда не позвонить, потому что вероятность совпадения – 1 к 10 000. Идеально, если показатели сошлись на 100%, но иногда врачи идут на риск при совпадении даже на 60 или 70%. Если вам позвонили, то вы сдаёте анализ на все хронические заболевания. После этого вас приглашают на забор крови уже для донорства. Длится эта процедура около четырёх часов. За это время отбирают 5% стволовых клеток, которые восстановятся в организме в течение 10 дней. В основном стволовые клетки отбирают через кровь из вены. Раньше также могли взять материал из тазовой кости, но сейчас этим способом пользуются крайне редко.
– Если шанс совпадения – 1 к 10 000, не утопия ли тогда эта база данных?
– Вот поэтому и нужно больше людей, готовых в случае необходимости поделиться кроветворными клетками с незнакомым человеком. И особенно важно, чтобы донор был из вашей этнической группы. Надо понимать, что буряты лучше подойдут бурятам, дагестанцы дагестанцам и т.д. Сейчас даже на Кавказе появились доноры, хотя изначально там не принимали это в силу традиций и убеждений. Но я всегда говорю: пусть шансы на совпадение не так велики, но всё же они есть.
Не нашли во всём мире
– Вы стали амбассадором донорства костного мозга в РФ, проводите акции, устраиваете забеги. О вас писал Лепс, были публикации в журналах «Аэрофлота», недавно медиаэкраны с вашим изображением были установлены по всей Москве. Насколько эта тема находит отклик у обычных людей?
– У нас большая команда, которая работает над тем, чтобы про донорство костного мозга узнали как можно больше. Лёд, как говорится, тронулся. Однако говорить, что после наших лекций все сразу побежали сдавать кровь, нельзя. Потому что это донорство требует особой осознанности. Ведь если вам позвонят, значит, есть человек, которого нужно спасти. И от вашего ответа будет зависеть его жизнь. Нельзя, чтобы вы передумали.
– Почему вас самого так зацепила эта проблема?
– Для меня показательными стали две истории, которые изменили всё. Когда я проходил лечение от рака крови, со мной в палате лежал Андрей. Он нуждался в трансплантации костного мозга. В стране тогда нашлось четыре потенциальных донора, и все четыре отказали. В итоге донором стал его отец, хотя совпадение у них было только на 60%. Врачи рисковали, но всё сложилось. А вот для Саида, с которым я также лечился и у которого случился рецидив, донора не нашлось вообще во всём мире. К сожалению, он умер. Ему было всего 19 лет. Это и стало для меня переломным моментом.
– Вы три года боролись с лейкозом. Те, кто выжил, обычно не любят вспоминать такой период. Как вы нашли в себе силы не просто начать всё заново, а ещё и рассказывать об этом на всю страну?
– Если бы все люди, которые смогли победить рак, говорили о проблемах, с которыми столкнулись во время лечения, спасённых жизней было бы больше. Если у тебя всё получилось, если тебе судьба подарила второй шанс на жизнь, – расскажи, стань примером. Для меня в своё время мотивацией стала история Алексея Лихарева, который после лечения начал бегать какие-то сумасшедшие дистанции и помогать другим. Я и сам, когда узнал о своём диагнозе, почти сразу стал вести блог о своём заболевании и ни минуты не сомневался, что об этом надо разговаривать. Мне писали тысячи людей, это была моя движущая сила. А потом блог стал нужен не только мне, но и тем, кто столкнулся с похожей проблемой. Вообще, очень важно идти в интернет с правильным запросом. Когда у нас что-то случается, мы первым делом начинаем искать, а что с нами будет. Но, сами знаете, чего начитаетесь по такому запросу. Надо искать, кто и как справился. Это мотивирует.
Боялся сказать маме
– Вам было всего 30 лет, когда врачи диагностировали у вас рак. Неужели не было периодов, когда опускались руки?
– Периоды были разные. Иногда я так плохо себя чувствовал, что казалось, будто кошки по венам скребут. Но сомнений, что справлюсь, не было никогда. Единственное, в самом начале не сразу нашёл в себе силы сказать о своём диагнозе маме. У нас в семье все девчонки, и я был единственным мужчиной. Я никак не мог подобрать нужные слова, чтобы не поплыть. Но потом, когда сообщил, мама оказалась самым сильным звеном. Она во всём меня поддерживала. А я сам за три года, что лечился от рака, понял, что очень сильно люблю жизнь, что хочу жить и что всё возможно. Помню, как почти месяц лежал в больнице. Когда вышел на улицу, буквально глотал воздух.
– А вы верили в нашу медицину?
– Да. Меня спасли российские врачи. Я проходил лечение в государственной клинике – в научном центре гематологии в Москве, куда попал по квоте.
– На 11-й день после выписки вы взобрались на Эльбрус, став мировым рекордсменом. После этого были забеги по Байкалу и десяткам городов страны. Хотя, казалось бы, после такого тяжёлого заболевания нужно себя поберечь...
– Я всегда говорю, что все ограничения – в голове. Если сомневаешься, лучше не делай. Если нет сомнений – всё получится. Так же и с лечением. Никогда не сдавайтесь.
