«Действительность оказалась лучше, чем задумка», - государственный секретарь Союзного государства России и Белоруссии Григорий Рапота высоко оценил Ржевский мемориал. Он курировал этот проект с самого начала, а 30 июня приехал на торжественное открытие мемориала. Для него Ржев – особое место. Здесь воевал его отец.
- Григорий Алексеевич, этот проект рождался на ваших глазах и при вашем участии. То, что вы сегодня увидели, совпало с вашим ожиданием?
- Действительность оказалась лучше, чем задумка. Он превзошел самые смелые ожидания. Согласен с мнением многих наших искусствоведов, которые принимали участие в конкурсном отборе и говорили, что это уже скульптура XXI века. Хорошо, что её сделали молодые ребята – архитектор Константин Фомин и скульптор Андрей Коробцов. Это молодое поколение, которое будет двигать наше искусство. Уверен, за ними идут новые и новые таланты.
- Это памятник советскому солдату. Почему именно ему?
- Солдат – это собирательный образ. Это может быть связист, артиллерист, летчик, пехотинец и т.д. Самой главной идеей было сделать памятник именно солдату, не полководцу. Тем более Ржевская битва пришлась на начало войны, 1942-й год. Наши полководцы ещё только набирали опыт. Сказать, что Ржевская битва была цепью сплошных побед, нельзя. Это было великое, кровавое противостояние. Другое дело, что оно сыграло свою роль. Здесь удалось сковать большие силы противника, который не смог передислоцировать дополнительные части под Сталинград, на Кавказ. И в этом была великая роль этого кровавого противостояния, но это не было победным шествием советского оружия в то время. Здесь шли кровопролитнейшие бои, сопоставимые с тем, что было под Сталинградом. Поэтому по замыслу этот памятник, простите за тавтологию, должен быть памятником памяти, это реквием. Изначально мы видели, что это должно быть возрождение из праха и обращение к нам живущим… Солдат смотрит на нынешнее поколение и будто спрашивает: «А что вы, ребята, сделаете в своей жизни, чтобы о вас помнили?» Конечно, речь идёт не о войне, а о чем-то созидательном. Я так читаю эту скульптуру.
- Трудно было сдержать слезы на открытии мемориала?
- Да, с самого начала и до самого конца наворачивались слезы. Увиденное заставляет сердце биться. Как только я сюда приехал и до сих пор…
- Ржев – это ведь ещё и ваша личная история, здесь воевал ваш отец. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.
- Знаете, некоторое время назад я немного знал о Ржевской битве, хотя историю Великой Отечественной войны в целом изучал и знал. О Ржеве я услышал, когда был уполномоченным представителем, тогда же ходили документы о присвоении Ржеву звания «Город воинской славы». Шли дебаты, я входил в оргкомитет «Победа». Там обсуждалась эта тема.
А однажды мы с моим отцом, Алексеем Никифоровичем, сидели у него на кухне, разговаривали. Я знал, что он воевал на Калининском фронте, знал его историю. Но он тогда задался вопросом, почему у нас нет памятника советскому солдату, соизмеримому по размеру и эмоциональному воздействию с тем, что есть в Трептов-парке в Германии или как «Алеша» в Пловдиве. Эта мысль меня очень зацепила. Я прочитал книгу Светланы Герасимовой. Это тверской ученый, исследователь Ржевской битвы. Прочитал её книгу, а затем другие книги по этой теме. И понял, что здесь должен быть памятник тем жертвам, которые здесь были. Да и отец рассказывал о ржевских сражениях. Сам он летал, но говорил, что страшно подумать, что творилось на земле. Это был кромешный ад, сплошные руины. В общем, всё это способствовало тому, что проработать идею создания здесь памятника. К счастью, не было ни одного человека, который бы сказал, что этого не надо. И затем началось воплощение.
- Какие эмоции мемориал вызвал у Владимира Путина и Александра Лукашенко, прилетевших на церемонию открытия?
- Путин сказал, что это лучший памятник современного периода. Лукашенко согласился с ним и тоже дал высокую оценку.
