Пять лет назад Владимир Пимонов начал восстанавливать Волынское кладбище в Заволжском районе Твери – объект знаменитый и трагический. Основанный в последней четверти XVIII века, этот погост спустя 200 лет был заброшен и разграблен: беспамятные люди использовали надгробья и склепы как стройматериалы.
Сначала Пимонов работал один, но постепенно появились сподвижники, и в итоге историческим местом заинтересовались областные власти. Весьма вероятно, что со временем здесь появится мемориальный парк «Волынский некрополь», подобный Новодевичьему кладбищу в Москве. Или музей под открытым небом. В интервью «АиФ в Твери» общественник рассказал, кто покоится там и почему так важно воссоздать этот объект.
Легендарные личности
Денис Кузнецов, tver.aif.ru: Владимир Александрович, почему вы начали восстанавливать Волынское кладбище?
Владимир Пимонов: Я часто думал об этом, гуляя тут с дочкой. Память о наших предках нужно сохранить, ведь здесь похоронены люди, умом, талантом или трудолюбием которых построена «екатерининская» Тверь. Кстати, у некоторых живы и здравствуют потомки. Ряд памятников и надгробий представляет историко-культурную ценность. Наконец, мне жалко территорию: место изумительное, но превратилось в свалку. У нас в ближнем Заволжье не так много зелёных зон.
– Кто здесь похоронен?
– Здесь покоится немало известных людей. Например, четверо глав Твери: купцы-меценаты из династии Арефьевых Иван Александрович и Николай Матвеевич и купцы Светогоровы, включая почётного гражданина Михаила Кондратьевича Светогорова. Также здесь находятся останки купцов Флорентия и Аркадия Куровых, отца и сына, владельцев стекольного завода. Ещё купцы Блохины, Кафтановы, Москвины. Здесь же – прах историка, краеведа, основателя советской школы тверского исторического краеведения Анатолия Вершинского – все тверские историки знают этого человека. Тут же покоятся останки протоиерея кафедрального Спасо-Пребраженского собора Григория Первухина – именно он составил жизнеописания всех тверских митрополитов до конца XIX века. Его кости, увы, были разбросаны по земле, мы собрали их и уложили под надгробье. Здесь же нашёл последнее пристанище его зять – тверской писатель, действительный статский советник, руководитель губернского просвещения Александр Афанасьевич Тяжелов.
За время, что кладбище действовало, на нём были похоронены 54 тысячи человек. Большая их часть – обычные люди: крестьяне, в том числе крепостные, проживавшие в окрестных деревнях Киселёво, Литвиново (нынешние Литвинки), Сакулино, Батино, горожане из Заволжского посада Твери, жители центра города. Например, мещанка Аграфена Юрьева и её сын Борис, скончавшиеся в один день, 1 июня 1865 года, от холеры. Когда Волга разливалась, жители брали воду прямо из разлива. Их предупреждали, что делать этого не следует, но они не слушали.
История некрополя
– Судя по всему, вы «накопали» немало информации – и в прямом, и в переносном смысле.
– Да, изучил множество архивных документов и библиотечных публикаций, по крупицам восстанавливая биографии наших предков и историю некрополя. Например, здесь похоронен купец-меценат Симеон Шлыгин, скончавшийся 7 мая 1896 года. За свою жизнь он невероятно много сделал для Твери. Ему принадлежали практически все здания по нечётной стороне улицы Трехсвятской, а также в Знаменском (ныне Свободный) переулке. Значительную часть заработанных средств он тратил на благотворительность. В XX веке родовой склеп Шлыгиных был разрушен, памятник разбит, ограда похищена.
Тут же могила архитектора и инженера Петра Богомолова. Он автор проекта часовни во имя Иоанна Кронштадтского на нынешнем проспекте Чайковского, под его руководством спроектированы и построены Старый Тверецкий мост, Романовское городское начальное училище (ныне здание детской музыкальной школы № 1), Заволжская и городская бани. Также он провёл реконструкцию водоснабжения, канализации и трамвайных путей.
Вблизи ручья Соминка похоронен тверской юродивый, местночтимый праведник XVIII века Макарий Васильевич Гончаров. Ещё назову Варвару Воронцову. Возможно, она из дворян Воронцовых: мы нашли в истории женщину с такими же именем, фамилией и отчеством – выпускницу Мариинской женской гимназии.
Ещё дворянин, член Тверской учёной архивной комиссии Николай Иванов, одно время служивший в Восьмом лейб-гвардии Драгунском полку. Здесь его родовое захоронение, которое мы нашли случайно: оно было опрокинуто, на задней стороне есть выщерблены. Как я понял, его уронила взрывная волна: в воронке позади мы нашли стабилизатор от немецкой 80-миллиметровой мины, которыми гитлеровцы обстреливали Калинин в 1941 году.
Хотя кладбище закрыли ещё в 1932 году, захоронения тогда продолжались. Например, здесь покоится прах фронтовой медсестры, участницы Ржевской битвы Фаины Жбановой. Тут же спят вечным сном наши сограждане – жертвы репрессий. Перед погостом есть братская могила советских воинов, в которой помимо них похоронены милиционеры из истребительного батальона, защищавшие город Калинин в 1941 году. Последняя по времени могила вырыта в 1963 году, тогда же Волынское кладбище окончательно закрыли.
Бордюры из надгробий
– Во время ремонтов улиц и дорог Твери строители не раз находили надгробные плиты, уложенные вместо бордюра. Об этом же сообщали археологи.
– В Советском Союзе распиливание надгробий и использование их как стройматериала было всеобщей практикой. Плиты, найденные на набережной Степана Разина, нам удалось прочитать и даже найти потомков тех, с чьих могил они были взяты. Часть находок мы забрали обратно на кладбище, а одно надгробье вернули на могилу возле храма.
Что касается Волынского кладбища, то у меня полное ощущение, что памятники разбивали прямо там. Как это делали, я не знаю, но мы нашли гранитные бордюры. Именно так были уничтожены памятники статскому советнику Тяжелову, купчихе Дарье Куровой и многим другим. Этим «стройматериалом» вымащивали улицу Советскую, набережную Степана Разина, переулки в центре города – в своё время все бордюры там были выполнены из надгробий. Мне бы очень хотелось воссоздать их, но в одиночку не справиться.
– Как стало возможным такое запустенье, такие «пляски на костях»?
– По-видимому, после Октябрьской революции часть наших предков «отреклась от старого мира». Как писал тогда Владимир Маяковский, «мне наплевать на бронзы многопудье, мне наплевать на мраморную слизь». Я думаю, в те времена родственники боялись посещать кладбища предков: это было небезопасно. Комсомолец или член партии, пришедший на могилу своего деда-мещанина, – это считалось предосудительным. Даже сейчас потомки не торопятся сюда. Через соцсети мы отыскали родственников погибшей 12-летней девочки Зои Макаревской, но они нас заблокировали. Бывает, что потомки, с которыми мы связываемся, говорят: «Вы нас обвиняете в том, что мы туда не приходим, что ли?» Тех, кто навещает могилы, единицы. Иногда они помогают нам. Но большинство не хочет сюда приходить. Я думаю, потому, что их мучает совесть.
– Проблемы с органами власти были? Мол, чего тут роетесь?
– Приходили. Участковый очень хотел узнать именно это, бойцы Росгвардии навещали. Мы объясняем, чем занимаемся, и получаем в ответ понимание. Более того, получаем определённую поддержку регионального правительства. После того как сотрудники Главного управления архитектуры и градостроительства Тверской области приезжали посмотреть на нашу работу, сами стали приходить сюда на субботники. Тверской губернатор Игорь Руденя создал рабочую группу по восстановлению Волынского некрополя. Администрация Заволжского района помогает нам с вывозом мусора. Информационную поддержку оказывают депутат Заксобрания Олег Лебедев и депутат Тверской гордумы Дмитрий Нечаев. Оба и сами здесь деревья сажали.
– А что дальше? Какова ваша цель? Будете добиваться создания охранной зоны?
– Да, мы хотим, чтобы территория охранялась государством, чтобы была огорожена не забором, а живой изгородью и чтобы было обозначение, что это кладбище предков. Место-то историческое. Между прочим, здесь, на верфи ручья Соминка, мореплаватель капитан-командор Витус Беринг формировал свои корабли для Второй Камчатской экспедиции. Сейчас решается вопрос о передаче этой земли в ведение Тверской области и закреплении органа власти, который будет за неё отвечать.
А моя цель – сделать на Волынском кладбище парк-мемориал с прогулочной зоной. В Санкт-Петербурге, Москве, Туле, Керчи и других городах исторические кладбища давно стали местом паломничества и туризма и музеем под открытым небом. У нас в Твери такой подход считается неправильным, но я проводил здесь пешие экскурсии и могу сказать, что тверичане понимают, насколько это важно. На последнюю прогулку пришли более 50 человек – я даже удивился этому.
Место для ... прогулок
– По современным российским кладбищам невозможно гулять: могильные ограды установлены впритык друг к другу, общая картина угнетающе действует на психику. Дореволюционные кладбища были устроены иначе?
– Да, они были парками, то есть кладбищами европейского типа. В российской провинции такие же начали формироваться во второй половине XIX века. Именно тогда появились первые величественные надгробья. Из места уединения и скорби отечественные некрополи начали превращаться в парки memento mori, где можно побродить, пофилософствовать, подумать о вечном. И тверичане действительно любили прогуливаться по Волынскому кладбищу. Краевед Сергей Погорелов, издавший две книги по истории Волынской слободы, застал в живых дочь священника Благовещенского собора. Она рассказала ему, что в юности любила приходить сюда с томиком Пушкина.
– Может быть, стоит вернуться к дореволюционному формату?
– Безусловно, да. Кладбища – постоянные спутники городов и немые свидетели всех исторических вех. В этом есть определённая преемственность поколений. Новые кладбища посещать действительно не хочется: они как пустырь неродящий. А вот старые хочется. Рассматривать их, изучать. Я наблюдаю за посетителями: люди приходят сюда по выходным, фотографируют, пытаются прочитать, кто тут похоронен. Разве такое можно наблюдать на современных кладбищах? Конечно, нет.
Нужно воссоздать утраченные надгробья, хотя бы часть из них и хотя бы таким людям, как Арефьевы и Пётр Богомолов. И это, на мой взгляд, должен сделать город. А самое главное – оберегать этот исторический некрополь. Конечно, мы нуждаемся в помощи и поддержке. Как говорят в народе, энтузиазм – продукт скоропортящийся. Помогать нам приходит немало людей, но затем они уходят и не возвращаются. Знаете, почему? Потому что не видят плодов своего труда. Потому что работы продвигаются очень медленно.
Досье
Владимир Пимонов. Родился 25 апреля 1970 года. Юрист. Доцент кафедры юридической психологии и права факультета юридической психологии Московского государственного психолого-педагогического университета. Кандидат юридических наук, криминолог. Защитник старины. Живёт вблизи от Волынского некрополя.
Кстати
Землю под Волынское кладбище (3,8 десятины, или 4 гектара) отвели в 1772 году, когда Тверь начали заново отстраивать после пожара 1763 года, уничтожившего город. За всё время здесь похоронили около 54 тысяч человек. Собрана информация о 100 захоронениях, около 40 из них уже восстановлены или восстанавливаются. После 1917 года некрополь неоднократно подвергался разорению. Например, в 1974 году отсюда взяли песок и памятники, которыми укрепили дамбу Второго Тверецкого моста. В 90-х годах отсюда растащили все кованые ограды. На месте могил образовалась свалка твёрдых бытовых отходов.